— Мариночка, а у тебя есть ещё какие-нибудь родственники?

Девочка отрицательно покачала головой и тихо произнесла:

— В Воронеже у меня были дедушка и бабушка, но мама как-то сказала, что их уже нет, что они умерли.

В свою очередь девочка спросила Зину:

— Тетя Зина, а можно я у вас буду жить? Ну, хотя бы пока?

Зина замялась и не сразу ответила:

— Нет, Мариночка, это невозможно. Ты еще ребёнок и не всё понимаешь в жизни, а мне её надо устраивать. Я живу в однокомнатной квартире, и ко мне иногда приходят… люди.

— А! Дак ты ищешь жениха? Так бы и сказала. А хочешь, я научу тебя выбирать женихов?

— Конечно, — улыбнулась Зина.

— Тогда слушай! В Воронеже, ещё в детском саду, ко мне приставали много женихов, но я выбрала только одного, коротконогого.

— И почему же? — заинтересованно спросила Зина.

— Потому что длинноногие всё время лезли целоваться, а этот не мог дотянуться. К тому же я всегда могла плюнуть на него и дать щелбан.

Схватившись за живот, женщина от души рассмеялась, а затем произнесла:

— Хорошо, Мариночка, я обязательно последую твоему совету и теперь начну искать коротконогих женихов. А то ведь, действительно, длинноногие только и делают, что лезут целоваться.

Так, за разговорами, они добрались до квартиры, где проживала Зина.

На следующий же день Зина отвезла Марину в детский дом, из которого сама когда-то вышла. Он находился за городом и был своего рода приютом для больных и обездоленных детей. Этот приют некогда был таким же детским домом, но в перестроечный период вдруг стал никому не нужным и финансово недотируемым. Всех детей распихали по разным детдомам, а персонал разбежался сам собой. И лишь только ветераны остались в этом старом помещении, представляющим собой большой деревянный дом, построенный ещё при царе Горохе. Поначалу старые педагоги-пенсионеры просто собирались вместе, чтобы коротать время, предаваясь воспоминаниям. Но впоследствии на этой базе спонтанно возник приют для уличных бездомных и больных ребятишек, которые по разным причинам в одночасье лишались всего и были выброшены за борт жизни. Власти различных категорий смирились с этим обстоятельством, потому что непутёвых и нерадивых деток хотя бы таким способом можно было наставить на путь истинный. Бескорыстную и искреннюю помощь оказывали старые педагоги, которые трудились не за деньги, а ради своего призвания и любви к детям. В этот приют помаленечку стекался такой контингент ребятишек, про которых, будь они взрослыми, сказали бы «выброшенные за борт люди». Здесь были дети, убежавшие от спившихся родителей, дети-инвалиды и калеки, а также больные даунизмом и с ДЦП, брошенные родителями в силу всё того же пьянства или других причин. Повторяю, власти сквозь пальцы смотрели на этих детей в приюте, выделив им мизерную финансовую помощь и постоянно грозясь закрыть это подозрительное заведение. В приюте не было строгой и полуармейской дисциплины, как в детдоме, но и расхлябанности тоже не наблюдалось. Потому что сюда шли сами и добровольно, от определённой безысходности. Здесь никто никого не принуждал и не гнал. Любой мог покинуть приют, когда захотел. Но делали это немногие. Повзрослевшие ребята, упорхнувшие в пучину жизни, часто заглядывали сюда, поддерживая материально. Потому что скудной пенсии престарелых работников, на энтузиазме которых держался приют, не хватало на житьё-бытьё. Не чурались здесь и попрошайничества, но только в летний период, и то только для того, чтобы пополнить скудную казну приюта. Этот вид деятельности активно возглавила Зина, которая подвязалась работать в этом приюте, естественно, небескорыстно.

Марине в приюте сразу понравилось, потому что здесь не пахло хлоркой и обстановка среди ребятишек и взрослых была доброжелательной.

Больше всех ей понравилось в группе девочек почти такого же возраста, как и она, заниматься прикладным творчеством. Она часами могла мастерить различные поделки из подсобного материала. Видимо, сказывались отцовские гены. Не забывала девочка и о тех скудных уроках, которые проводили с ними старые учителя в меру своих возможностей. Конечно же эти престарелые люди с чутким сердцем прекрасно понимали, что долго приют не просуществует, потому что после их ухода вряд ли найдутся последователи. А стало быть, дяденьки-чиновники попросту закроют приют, и все разбегутся кто куда. Но пока всё шло своим чередом. Шли дни, и Мариночка помаленьку прижилась в приюте.

Часто пробегая в столовую из девчачьей комнаты, Марина иногда посещала мальчиковую комнату, где у неё уже было немало друзей и среди мальчишек. Однажды, задержавшись там, девочка обратила внимание на детскую коечку с бортиками, стоявшую в углу возле окна.

— Кто там? — заинтересованно спросила девочка, заметив шевеление.

Ребята отмахнулись, продолжая рассматривать очередную поделку Марины, а ушастый мальчишка, скривившись, ехидно произнёс:

— А это наш Аркашка-какашка. Он не ходит, а только лежит и смотрит.

— А можно я посмотрю на него? — робко и с замирающим сердцем попросила Марина.

«Зачем? Тебя стошнит!» — закричали ребята и потащили Марину в столовую. Но девочка отбилась от них. И когда мальчишки убежали к дымящимся щам, Марина робко и боязно подошла к кроватке.

Там лежал очень худой мальчик с пронзительно красивым личиком. Сколько ему было лет, определить было сложно в силу его истощенности. Нельзя сказать, чтобы о нём не заботились, просто ему уделяли слишком мало времени. А посему от него исходил жуткий запах. Мариночка зажала нос и хотела убежать, но её глаза встретились с глазами мальчика, и она задержалась. Детское сердечко облилось кровью, когда она прочитала молчаливо-кричащий взгляд этого красивого мальчика.

Позабыв про запах, девочка спросила:

— Как тебя зовут, мальчик?

— Аркаша, — запинаясь, выговорил малыш.

— А почему ты здесь лежишь и не ходишь? — наивно спросила Марина.

Мальчик робко улыбнулся и, растягивая слова, сказал:

— Раньше я чуть-чуть ходил, а когда меня бросила мама, разучился.

— И меня бросила мама, — грустно произнесла Марина. — А почему здесь с тобой по чуть-чуть не ходят? Ведь ты так совсем разучишься ходить?

— У меня от рождения одна нога короче другой, вот я и не могу ходить. Одно время пытался, когда со мной занималась мама, а когда она совсем спилась и бросила меня, совсем разучился. Могу только ползать.

— А ну-ка вставай! — вдруг произнесла настырная девочка и вытащила полуголого мальчика из кроватки.

У Марины были крепкие руки, и ей не составило большого труда вытащить лёгкого Аркашу. Мальчик застеснялся своего полуголого вида и смущённо произнёс:

— Не надо, девочка, положи меня обратно.

Но Марина не унималась, она попыталась поставить мальчугана на его слабенькие ножки, ведь не зря же она его достала из